В симферопольскую типографию однажды обратился местный владыка — архиепископ Симферопольский Лука (Войно-Ясенецкий). Он просил изготовить для него визитные карточки. Чего проще! Такую работу печатникам приходилось выполнять часто: клиент предоставляет текст, оплачивает по счету и через несколько дней получает свой заказ. Но на этот раз среди типографских работников вышел натуральный переполох: как такое можно печатать? да их за это из благодатного Крыма угонят куда-нибудь за полярный круг! Годы-то шли 1940-е! А в те времена за подобное не выговор полагался ротозеям и не лишение премиальных, а, пожалуй, «десятка», да ещё, может быть, без права переписки.
Переполошил же печатников, а затем и высокое крымское начальство текст, который заказчик просил напечатать на карточках: «Архиепископ Симферопольский и Крымский Лука, лауреат Сталинской премии 1-й степени».
В советское время вся печатная продукция, вплоть до визитных карточек, подвергалась цензурному контролю Главного управления по делам литературы и издательств. Поэтому, когда заведующий типографией увидел, что именно его просят исполнить, он опрометью кинулся к вышестоящему начальству: как быть? Обкомовцы тоже перепугались насмерть — не провокация ли?! — и от греха подальше велели отказать заказчику.
Самое же интересное в этой истории то, что никакой провокации, ни даже недоразумения здесь не было: член Синода Русской Православной Церкви архиепископ Лука действительно незадолго перед этим эпизодом получил Сталинскую премию. Вполне законно и заслуженно.
По образованию архиепископ Лука был врач. В своё время он окончил медицинский факультет Киевского университета. Произошло это как раз в пору, когда на долю России выпало грозное испытание — война на Дальнем Востоке. Это-то событие навсегда и определило врачебную специализацию архиепископа Луки — он стал военным хирургом.
Русско-японская была первой за всю историю России войной, в которой число участников боевых действий, умерших от ран и болезней, не превышало непосредственные безвозвратные потери на поле боя. В этом прежде всего заслуга главнокомандующего А. Н. Куропаткина. Генерала впоследствии обвиняли во многом — в безынициативности, в излишней осторожности и т. д., — но что невозможно вменить ему в вину, так это отсутствие усердия в тыловом обеспечении войск и, в частности, в организации лечебно-санитарной службы. В одном из подразделений этой службы, а именно в госпитале под Читой, и выпало служить будущему Святителю.
В. А. Лисичкин в своей книге замечает, что в госпиталь шёл «непрерывный поток обезображенных взрывами людей» или имеющих пулевые и штыковые ранения, причём всех их доставляли в операционную, как правило, лишь несколько дней спустя, когда раны начинали уже гноиться, почему лечение существенно усложнялось. И вот это обстоятельство заставило молодого одарённого хирурга задуматься: как именно пользовать таких раненых?
Теории, наработанные медициной за прошлые годы и накрепко усвоенные Войно-Ясенецким в университете, теперь, очевидно, не годились. Требовался какой-то новый, продиктованный непредвиденными, чрезвычайными обстоятельствами подход. И Валентин Феликсович такой подход нашёл.
На основании опыта трёх войн — Японской, Германской, Гражданской, — которые он провёл в каждодневных сражениях у операционного стола в лазаретах и госпиталях, хирург Войно-Ясенецкий создает фундаментальный труд «Очерки гнойной хирургии». Впервые это сочинение было издано в 1934 году. Но, по отзывам некоторых современных специалистов в данной области, «Очерки» не утратили своего значения ценнейшего медицинского пособия и по сей день. Об этом свидетельствует последнее их переиздание уже в наше время — в 2000 году.
В Гражданскую Войно-Ясенецкий овдовел. Эта личная трагедия стала для него началом нового и отныне главного жизненного пути — церковного служения. В 1921-м он был рукоположен во пресвитера, а два года спустя принял и монашеский постриг. Однако, вспомним, в это время монастыри в России были почти полностью упразднены. А к концу 1920-х исчезли и немногие оставшиеся. Но, как ни удивительно, монашествующие при этом в стране были. Если какой-нибудь насельник закрывшегося монастыря вынужден был снять рясу и надеть бухгалтерские нарукавники, рабочую спецовку или даже лагерную робу, это не означало, что он лишался сана и переставал быть монахом. Бог, как говорится, не в брёвнах, а в рёбрах. Можно быть мирянином, служить в должности, по всем признакам оставаться благонамеренным гражданином, но при этом личную жизнь продолжать строить по строгому монашескому уставу. В советское время монашествующих мирян было не так уж мало среди всех слоёв общества. Однако святитель Лука, возможно, был единственным на всю огромную страну, кто не только не таился, не скрывал своего сана, а, напротив, целенаправленно обращал на него внимание окружающих.
Представьте себе такую картину: в огромном зале, задрапированном кумачом, проходит собрание советской общественности; в партере — передовики производства, ударники, новаторы, в президиуме — сплошь партийцы, на алом занавесе — портрет мудрого отца народов, а за кафедрой докладчик… лицо духовного звания. И собравшиеся ударники-партийцы внимают ему, а в паузах аплодируют, как принято… Право, впечатляющая картина. Тому, кто помнит советские порядки, это может показаться чем-то совершенно невообразимым, абсурдным. Но такое было.
Архиепископ Лука вообще жил так, словно не замечал новых — атеистических и антицерковных — порядков, установившихся в стране. Кроме того, что Владыка появлялся на публике в соответствующем сану облачении, он в своих операционных ставил иконы, не скрываясь, молился перед началом всякого дела — об этом и многом другом рассказывает В. А. Лисичкин в своей книге.
Об архиепископе Луке в последнее время издано немало книг и публикаций, среди которых особо следует отметить монографию Ю. Л. Шевченко, работы М. А. Поповского, Л. В. Ошанина, И. А. Кассирского, В. И. Быковой и Ю. К. Щукина. Но никто ещё, ни один автор, так последовательно и основательно не рассматривал участия Святителя в войнах, не рассказал о его подвиге выдающегося военного врача и целителя раненых, как это сделал В. А. Лисичкин.
Заметим, что упомянутые выше три войны начала века были для архиепископа Луки лишь школой, подготовкой к главной его битве за жизнь и душу человека — к Великой Отечественной войне. В эти четыре года он словно открыл и держал свой собственный второй фронт против иноземного нашествия. Архиепископ Лука одновременно был Тамбовским владыкой и руководителем всей медслужбы Тамбовской области, он читал лекции по хирургии, произносил проповеди в храмах, писал медицинские и богословские сочинения и конечно же оперировал раненых. По силам ли все это одному человеку, какими бы выдающимися способностями он ни был наделён? Ни в коем случае. Но если он является избранником Божиим, через которого Бог творит Свою волю, то такому человеку многое по плечу.
Архиепископ Лука умер в 1961-м в самый день Всех святых, в земле Российской просиявших, будто показывая, что отныне он присоединяется к сонму предстателей и ходатаев русских перед Богом. А в 2000 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославил Владыку в сонме новомучеников и исповедников Российских. С этого времени началось его общецерковное почитание. В честь святителя Луки во многих городах — и там, где ему выпало служить, и даже там, где он никогда не был, — освящаются церкви и часовни. По всей стране установлено множество памятников и мемориальных досок знаменитому хирургу и пастырю.
Архиепископа Луки нет с нами уже полвека. Можно сказать и так. Но можно и иначе: в последние полвека святой Лука стал всем нам много ближе прежнего. Раньше он был лишь со своим приходом, со своим госпиталем, со своей епархией. Теперь он с каждым верным. Теперь его епархия, его госпиталь — весь православный мир.
Ю. Рябинин
